Задумка лучшего тевтонского ума была неплохой, но все пошло прахом из-за её скверного исполнения и активного противодействия генерала Новикова. Первая заключалась в том что, несмотря на активные действия против южного сектора русской обороны, немцы так и не смогли вскрыть полностью всю её схему.

Будучи полностью уверенные в том, что уничтожили всю переднюю линию укреплений противника, немецкие солдаты шли в наступление и натыкались на новые очаги сопротивления. Пытаясь исправить допущенные ошибки при помощи артиллерии, через некоторое время Фреттер-Пико вновь атаковал и вновь безрезультатно.

Попав под сильный минометный огонь прикрытия, немецкая пехота не смогла продвинуться дальше линии первых траншей. Что же касалось танковой поддержки, то здесь цивилизованные немцы столкнулись с примитивной азиатской хитростью.

За ночь перед наступлением противника, советские саперы скрытно установили новые минные поля, что стало полной неожиданностью для немецких танкистов. Полностью уверенные в том, что наступают по чистому месту, они атаковали позиции защитников Севастополя и потеряли на минах пять машин, в том числе и два трофейных танка.

Потеряв в бесплодных атаках убитыми и ранеными свыше трехсот человек, Фреттер-Пико прекратил наступление и по язвительному совету Манштейна занялся тщательным изучением обороны противника.

Танковые атаки произошли в этот день и на северной стороне обороны города, но только на этот раз в качестве атакующей стороны были советские танкисты.

После двухчасовой задержки, Манштейн продолжил наступление на стыке 3 и 4 сектора обороны Севастополя, стремясь на узком участке фронта выйти к форту «Сталин». Это укрепление, он называл «поворотным столбом», разрушение которого должно было привести к краху всей главной линии обороны противника.

Бросив в прорыв главные силы 25 дивизии, генерал-полковник буквально прогрыз оборону противника и вышел к поставленной цели. Офицеры штаба на радостях послали за шампанским, но пить его вновь не пришлось. Подтянув к месту боя свежие резервы, и не дав противнику закрепиться на захваченных им позициях, генерал Рокоссовский контратаковал врага.

Вместе с прибывшим на «Абхазии» пополнением, в бой было введено танковое подразделение, состоявшее из восьми Т-26 и одного Т-34. Его появление было для немцев полной неожиданностью. Потеряв всего две машины, танкисты вместе с пехотинцами опрокинули врага и обратили его в бегство.

В результате грамотной и быстрой контратаки, советские войска сумели ликвидировать опасные вклинения в свою оборону. Удар был настолько неожиданным, что основные силы 25 пехотной дивизии могли попасть в окружение, но благодаря интенсивному огню немецких артиллеристов этого не случилось. Наступательные действия советской пехоты были остановлены и немецкие солдаты благополучно выскользнули из «красных клещей».

Взбешенный провалом так хорошо начавшейся атаки, Манштейн дал волю своему гневу. Сместив с должности командира полка полковника Толя, командующий отправил в штабной резерв и генерала Теттау. Вместе с командиром, с передовой была удалена и сама 25 дивизия, чей численный состав за последние дни сильно сократился.

Сильные потери, понесенные соединениями 11-й армии за последние дни, серьезно огорчили Манштейна, но не заставили его отказаться от своих намерений. Вечером 10 июня, он позвонил в штаб фельдмаршала Бока и, объяснив всю сложившуюся ситуацию, попросил его срочно прислать пополнение численностью в четыре полка.

Это известие не очень обрадовало командующего группой армий «Юг», но как прусский аристократ Федор фон Бок не остался равнодушный к просьбе своего собрата. Прекрасно понимая, что Гитлер не согласиться на отправку в Крым четырех полков накануне нового наступления на Восток, фельдмаршал пошел на маленькую хитрость. Он приказал изъять из каждого полка по две роты и, соединив их в одно целое, отправил их в Крым.

Получив подтверждение от фон Бока о благополучном решении его просьбы, Манштейн приказал продолжить наступление против северных секторов советской обороны.

Не зная ещё о нахождении в Севастополе генерала Рокоссовского, Манштейн отметил изменение тактики противника.

— Этот генерал Петров, очень быстро извлекает уроки из своих прежних ошибок и неудач. Он стал активнее действовать и вместо обороны предпочитает контратаковать и следует признать, действует весьма удачно — сказал генерал, подводя итоги так хорошо начавшегося дня.

— Совершенно с вами согласен, экселенц. Рисунок действий противника действительно сильно изменился, и у меня появились определенные сомнения, сумеем ли мы взять эту чертову крепость — высказал свои опасения начальник штаба.

— А я в этом нисколько не сомневаюсь. Фельдмаршал фон Бок поможет нам резервами, а мы при помощи авиации и артиллерии доведем начатое дело до конца. Генерал Петров сопротивляется нам, тем даже лучше. С завтрашнего дня я прикажу уничтожать выявленные батареи противника без оглядки на количество боекомплектов. Посмотрим, чей карман окажется толще и тогда горе проигравшему! — зло изрек Манштейн и в словах новоявленного предводителя галлов не было столь привычного для пруссаков бахвальства и пренебрежения.

Германский запас снарядов в разы превосходил севастопольские арсеналы. Благодаря ручейку с Большой земли, в среднем на одно орудие приходилось от 2-х до 4-х боезапасов в зависимости от его калибра. Этот задел позволял защитникам города кратковременно отбивать атаки противника, но вступать в затяжную схватку — было смерти подобно. Благодаря регулярному подвозу боеприпасов, немцы имели неоспоримое преимущество.

Именно благодаря этому фактору, Манштейн намеривался в самое ближайшее время прорвать оборону противника и к севастопольской бухте. Но прежде чем он смог приступить к исполнению задуманного, судьба преподнесла ему две горькие пилюли.

Первая заключалась в том, что за прошедшую ночь русские бомбардировщики вновь атаковали позиции 11-й армии, в результате чего, осадная артиллерия лишилась сразу шести 150 мм чешских гаубиц.

Свидетели налета в один голос утверждали, что не слышали в ночной темноте привычного для атакующего самолета гула. Лишь только один из часовых охранявших артиллерийскую позицию, услышал негромкий звук, перед тем как с небес на батарею обрушились бомбы.

— Он был очень похож на звук работающей швейной машинки «Зингер». Это было так необычно, поэтому я запомнил — слова солдата привели в удивление ведущих расследование офицеров. Мало ли чего может послышаться часовому, но следуя духу немецкого порядка, они были зафиксированы на бумаге для дальнейшей консультации с летчиками.

Вторым неприятным сообщением было то, что оба могучих «Карла» вышли из строя. Дав по два залпа по ненавистному для каждого солдата 11-й армии форту «Максим Горький», «Один» и «Тор» умолкли по досадной и очень банальной причине. У любимых пушек фюрера кончились снаряды.

Естественно, их выбытие не могло серьезно ослабить ударную силу немецкой артиллерии. Здесь главную роль играли гаубицы, а не мортиры, но сам факт пагубным образом сказывался на настроении армии. Величественный рейх, сумевший в короткий срок построить такие